29-31 июля
Река Волга, Саратов.
Утром 29 июля все члены экипажа еще мирно посапывали на шконках и в гробиках, как вдруг яхта заходила ходуном. Кто-то вступил на борт. Это был он, Унылый Петрачков. Вернулся. Он привез нам перепечи – удмуртские пирожки; вечерние споры, сводящиеся к выражениям «ну, это факт» и «я так чувствую»; хип-хоп; танцы и сорокоградусную жару.
В ожидании съемок, которые были намечены на конец недели, мы гуляли по городу, модернизировали новый якорь, купленный в Ульяновске, воплощали в жизнь инженерное изобретение Аксакова – крепление для якорного конца. И, конечно же, плавились на солнце.
«Изможденные жарой, вернулись вечером на яхту, где я принялся грубить капитану. После этого был свержен приступом мигрени. После сквернословия и приступа мигрени я утопил прокладку от кастрюли. Команда говорит, что любит меня», — пишет в эти дни Петрачков в Вахтенном журнале как в своем личном дневнике.
На следующий день после приступа любви к Петрачкову, капитан, штурман и я решили немного остыть и прокатиться с ветерком на экспериментальном авиасудне «Бриз». «Найти нас просто: через двести метров после поста ГАИ направо, потом еще направо, 4 км до поворота, налево через дорогу и до базы отдыха… как называется? Да никак не называется, с серым забором». В итоге такси застряло посреди поля, и нам прошлось пешком добираться до Волги, благо, за столько месяцев экспедиции капитан и штурман стали автоматически настраиваться на курс «к воде».
Добравшись до воды и до той самой турбазы «Серый забор», мы встретили авиаконструкторов Василия Мишина, Виктора Агапкина и Георгия Дорфмана. Георгий – патриарх саратовской авиации – приветствовал нас, стоя в плавках по колено в воде. Он посмотрел на капитана и спросил: не еврей ли он? Капитан евреем не оказался, но, даже не смотря на этот прискорбный факт, он сразу расположил к себе «патриарха».
В это время Василий – один из соавторов гидроплана – сидел на самолете верхом и подкручивал что-то в двигателе. Виктор же – создатель «Бриза» — тем временем восседал на троне в тени деревьев. Сегодня он мог претендовать лишь на звание пассажира: хоть гидроплан стартует с воды, затем он все же поднимается в небо, а в небе законы гораздо строже, чем на воде – выпив даже кружечку пива, ты уже не можешь встать за штурвал.
Поэтому весь вечер за штурвалом стоял, а вернее сидел, Василий. Желающих прокатиться было много. Но, разумеется, самыми смелыми (или самыми наглыми) оказались дамы, поэтому первой на борт гидроплана вступила я. Гидроплан такой смелости и наглости не выдержал и, приземлившись, сломался. После этого Василию приходилось то забираться на самолет верхом, то вновь спускаться в кабину, а Георгию и Виктору общаться с капитаном-неевреем и со мной.
Во время очередного запуска от самолета что-то отвалилось, капитан закричал: «Карбюратор!» —практически «Эврика!» — ведь после этого стало ясно, в чем заключается неполадка и ее удалось быстро устранить.
Тут уже сам создатель в роли пассажира забрался в кабину, приговаривая: «Кто же это такие двери маленькие спроектировал!». А потом и нашего капитана пригласили в небо.
— Сколько весишь? – Спросил его перед взлетом Виктор.
— Восемьдесят.
— Ты гляди, среднестатистический пассажир! Мы под 80 килограмм как раз все и рассчитывали.
Несмотря на идеальный вес капитана, самолет лишь немного поднялся и снова плюхнулся на воду. Но все-таки затем одумался и, окончательно набрав скорость, взлетел. Капитан иронично рассказывал эту историю и все приговаривал, что гидроплан — это почти лодка, разницы никакой, только меньше и летает. Но все же было заметно, как понравился ему полет.
Налетавшись вдоволь, члены экипажа яхты Freelancer вернулись на борт, к тоскующему Аксакову и унылому Петрачкову, чтобы на следующий день отправить капитана-самодура Климова в старообрядческую деревню Самодуровка-Климов Дол. Но это уже совсем другая история…
Текст и видео: Анна Шустикова
Фото: Олег Климов и Артём Лежепёков